Стандарты лечения, о которых в последнее время в здравоохранении много говорится, призваны обеспечить одинаково качественный уровень врачебной помощи как в федеральных медучреждениях, так и на периферии.

Однако уже есть примеры, когда региональная медицина может оказывать медуслуги ничуть не хуже, чем в европейских клиниках. Среди них – Ростовский областной центр кардиологии и сердечно-сосудистой хирургии, функционирующий на базе областной клинической больницы. Мы поговорили с директором центра Александром Дюжиковым о возможностях «удаленной» медицины, о том, почему россияне все-таки стремятся попасть на лечение или в федеральные центры, или за границу, об успехах детской кардиологии. Затронули и больную – кадровую – тему. Поводом же для встречи послужил приятный момент: накануне у профессора Дюжикова ко всем званиям и титулам добавилось еще одно: он стал лауреатом национальной премии общественного признания «Сердечный доктор».

Сильное первое звено

Александр Акимович, как известно, наше здравоохранение сегодня строит трехуровневую систему медицинской помощи: сельские амбулатории – районные больницы – областные многопрофильные центры. Каким образом от налаженной работы первичного звена зависит работа такого медучреждения, как ваше?

Александр Дюжиков: Хотел бы подчеркнуть, что истоки эффективной организации здравоохранения как раз в первичном звене: в ФАПах, сельских амбулаториях. Сложно представить действенную работу крупных медучреждений, если местная медицина на селе или в небольших городах не будет хорошо отлажена. Я очень ратую за возрождающуюся категорию семейных врачей, которые раньше назывались земскими. Именно от выстраивания этой системы, от качества работы и ответственного отношения к своим обязанностям семейного врача зависит и эффективность отечественной медицины, и здоровье народа. Рад, что этому звену уделяется, по крайней мере в области, большое внимание.

Особенно это важно в таком направлении, как лечение детей с врожденными пороками сердца. По статистике, на каждую тысячу новорожденных – 8–10 детей рождаются с пороками сердца. В Ростовской области это примерно 500 младенцев ежегодно. Такие показатели стабильны во всем мире и не зависят ни от уровня жизни, ни от качества медицины. Пороки должны быть выявлены как можно раньше. Для этого все беременные женщины должны проходить пренатальную диагностику. Как раз в первичном звене: сельских амбулаториях и ФАПах. А при обнаружении неправильного развития плода должны рожать в соответствующем роддоме или в перинатальном центре, где есть все необходимое оборудование и подготовленные врачи. От того, насколько своевременно такие новорожденные попадут в кардиоцентр, где им будет сделана необходимая операция, зависит, насколько будет потом здоров ребенок.

Детским сердцам – особое внимание

Почему мы сегодня оперируем новорожденных практически со стопроцентным успехом? Да потому что хорошо поставлена дородовая диагностика. Начиная с 12–14-й недели беременности врачи следят за развитием плода. И если вдруг определяется диагноз «порок сердца», будущая мама госпитализируется в наш кардиоцентр, где после рождения малыша определяется характер его заболевания. Если у младенца критическое состояние, оперируем едва ли не в первые сутки его жизни.

Если можно – ждем, когда подрастет. Но практически 80% новорожденных с врожденными пороками сердца оперируются до года.

При этом в 95–97% случаев дети становятся абсолютно здоровыми. И это притом, что виды пороков год от года становятся все сложнее. Такое впечатление, что кто-то незримый специально усложняет задачи, по мере того как врачи с ними начинают справляться. Раньше у детей наблюдалось в основном 5 типов пороков сердца. Не буду вдаваться в подробности, какие именно. Сегодня их в чистом виде практически нет. Они идут в комбинациях, то есть стало намного больше сложных врожденных пороков. И если «пятерку» врачи во всем мире давно освоили, благодаря чему дети становятся абсолютно здоровыми, то как быть, если, например, мы видим, что камеры сердечка перевернуты и переставлены местами, а ответвления сосудов идут не от тех сердечных камер, от которых нужно… Комбинированных, тяжелых пороков стало намного больше, чем 15–20 лет назад. Происходят какие-то мутации. Причем нельзя сказать, что такая картина только в России, где можно было бы сослаться на плохое здоровье молодых, курение, алкоголь. Это происходит во всем мире. Так же, как и с антибиотиками: нужно все больше сложных комбинаций, чтобы победить то же воспаление легких, ранее спокойно лечившееся одним препаратом.

– Поэтому к вам в центр в последние несколько лет приезжает бригада детских кардиохирургов из США и вы вместе делаете самые сложные операции?

– Не совсем по этой причине. Концепция здесь другая. До Великой Отечественной войны в СССР был примерный паритет с Западом в развитии медицины. Но война подорвала материально-техническую базу, унесла жизни многих специалистов, а после – в отечественной медицине образовался другой приоритет: лечить оставшихся в живых. Отстали от мира, восстанавливая страну. А в Америке все было без потрясений и продолжало стабильно развиваться. Поэтому у них достижений в медицине, а в частности – кардиохирургии, больше. По крайней мере так это себе представляют те волонтерские организации, которые и формируют бригаду, ежегодно приезжающих к нам врачей. Считают, что отдают нам долг. Видимо поэтому в ее составе много потомков выходцев из России. Они наполовину русского происхождения, знают наш язык. И на самом деле мы у них многому учимся. В первую очередь – тонкостям диагностики. Учимся преемственности между различными специалистами и членами команды. Ведь операцию делает хирург. Но обеспечивает ему правильную работу и анестезиолог, и перфузиолог, и лаборант, и инженеры. Как минимум это команда из 15 человек. И сбоя в ней не должно быть.

Но и они у нас учатся. Например, в Америке нет врача, который мог бы оперировать и взрослого, и ребенка. Нас же этот союз подвиг в первую очередь на то, что наши доктора стали активно изучать английский язык (улыбается), научились работать бригадным методом. Мы долго были закрыты для Запада и постигали все своим путем, а они накопили лучший мировой опыт. Но и американцы довольны сотрудничеством, считают, что у нас тоже много хорошего. К слову, волонтеры-хирурги приезжают не только к нам, но и в другие города страны. Врачи нашего центра тоже к ним выезжают. Но мы, в отличие от них, в американских клиниках не оперируем: запрещено их законами. Наверное, это правильно.

Лечиться нужно там, где есть близкие люди

Ваш кардиоцентр недавно отметил 30-летие. Какими успехами и достижениями можете гордиться?

– Да, мы работаем с 1982 года. Но первыми в стране открылись федеральные центры: Бакулевский институт, центр при Ленинградской военной академии, Новосибирский центр патологии кровообращения имени Мешалкина. Это было время зарождения отечественной сердечно-сосудистой хирургии в том виде, в котором она представлена сегодня. В Америке, Европе она стала развиваться начиная со второй половины XX века. В стране же еще 50 лет назад таких специалистов, как кардиохирург, в природе не существовало. И мы едва ли не с нуля начинали. Но за время работы областного кардиоцентра подготовлены кадры по всем специальностям, которые сегодня нужны в кардиохирургии.

Наши специалисты работают нынче во многих кардиоцентрах России и даже за границей. И сегодня выполняем практически весь спектр оперативной помощи, который существует в мире. Кроме пересадки сердца. Но она с трудом идет и в Бакулевском институте. Не потому, что это сложно технически. Уж очень у нас законы о донорстве несовершенны. При создании определенных условий – лаборатории иммунологии, банка тканей и органов для трансплантации, федерального финансирования, – то, конечно же, и у нас есть специалисты, чтобы эту работу делать.

– В стране есть и врачи мирового уровня, и клиники с самым современным оборудованием, однако все равно те, у кого есть деньги и связи, стремятся лечиться за границей. Почему?

– Могу сказать, что многие руководители областного масштаба при необходимости обращаются к нам. Думаю, здесь не только уверенность в том, что наша служба работает грамотно и обеспечена всем необходимым, но, наверное, принимается во внимание этическая сторона дела, своего рода пример для подражания. Знаете, когда-то, много лет назад, мне предложили послужить в армии – корабельным врачом на подводной лодке. В моей семье эта тема даже не обсуждалась. Надо значит надо. Тем более что был из семьи военнослужащих. Сейчас такие примеры скорее вызывают улыбку. Мы сегодня дожились до того, что у нашего народа полностью исчезла преемственность поколений. На мой взгляд, стремление лечиться за границей продиктовано еще и повальной коммерциализацией медицины, ставшей сегодня прибыльным бизнесом. Посмотрите, сколько создано фирм по отправке больных за рубеж! И если бы те личные (а порой – и не личные) средства, которые отдаются зарубежной медицине, в десятки раз превышающие лечение дома, вкладывались в отечественное здравоохранение, у нас бы медицина была гораздо лучше. Для этого есть и талантливые врачи, и замечательные клиники. Да и структура здравоохранения позволяет правильно организовать лечебный процесс. Что касается кардиохирургии, считаю: лечиться нужно там, где есть близкие, друзья… Люди, которые тебе обеспечат внимание после операции, хороший уход.

– Но при всем при том, вы своих больных все же отправляете в федеральные центры…

– В двух случаях. Первый – когда к этому есть стремление наших пациентов: кто-то доверяет конкретному врачу, работающему там, у кого-то поблизости живут родственники. Таких больных не много, не более 3% от всего числа оперируемых. Вторая причина – мы порой не имеем необходимого количества квот для проведения высокотехнологичных дорогостоящих операций. Так, например, в прошлом году кардиоцентр получил около 2 тысяч квот. Все они реализованы в порядке очередности или острой необходимости. Но нуждающихся больных несравнимо больше. И у нас есть возможность отправить их в федеральные центры.

Почувствуйте разницу

– Министр здравоохранения России Вероника Скворцова в одном из выступлений сказала, что диспансеризация и профилактика наиболее значимы именно в кардиологии…

– А иначе нам не улучшить демографические показатели. Сегодня они при всех стараниях не блестящие, хотя подвижки есть. У нас на самом деле снизилась младенческая и материнская смертность. В стране стало больше рождаться людей, чем умирать. Но, увы, по-прежнему населения в стране умирает больше, чем в странах Европы, процентов на 20%, а по сравнению с США едва ли не в 2 раза. Продолжительность жизни отстает от показателей некоторых развитых стран почти на 15 лет. А ведь только за счет профилактики основных заболеваний, мучающих мир (сердечно-сосудистые заболевания, онкология и травматизм), можно повысить продолжительность жизни, как считают английские врачи – до 120 лет. Высокие демографические показатели зависят не только от качественного лечения, но и от хорошей экологии, правильной еды, нормальных бытовых условий и социальной защищенности. Ну и самое важное в укреплении здоровья и профилактики – это диспансеризация.

Медицинская помощь вообще должна начинаться с профилактики и диспансеризации. Но вот что получается – государство заинтересовано прежде всего в развитии высокотехнологичной помощи, потому что это весьма финансовоемкая индустрия. Только подумайте: полтора миллиона стоит хороший автомобиль и столько же маленький передвижной рентгенаппарат. Или возьмем мизерные стенты для коронарной артерии, которые стоят 50–70 тысяч каждый. А их бывает нужно сразу пять. Конечно, хорошо, что государство деньги на это выделяет. Но было бы гораздо лучше, если хотя бы половина их выделялась на профилактику сердечно-сосудистых заболеваний. Ведь, как показывает мировая практика, комплекс профилактических мер обеспечивает 47% успеха, а лечебно-диагностических – 44%. Однако профилактика складывается из тех аспектов, о которых мы с вами говорили: нормализация экологии, правильное питание, соцзащищенность. В это надо вкладывать половину тех денег, которые нынче идут на модернизацию. И наша общероссийская общественная организация (речь о Лиге здоровья нации, председателем регионального отделения которой является А. А. Дюжиков. – Авт.), и Лео Бокерия как ее руководитель именно на этот аспект пытаются обратить внимание государства. И тогда бы к нам попадали менее запущенные больные. К сожалению, в основном оперируем сейчас пациентов, находящихся в сложном состоянии: состоявшиеся инфаркты с большими осложнениями, тяжелые нарушения кровообращения, осложнения после инфекций.

В настоящее время обсуждается вопрос о создании в области комплекса кардиодиспансеров. Это приказ Минздрава РФ, поскольку тут нужна государственная воля. Создаваться они будут по типу сети онкодиспансеров не только в областных центрах, но и в наиболее крупных областных городах. Но, думаю, это будет сделано не раньше чем через 5 лет и прежде всего потому, что нужно готовить кадры кардиологов, которых сейчас катастрофически не хватает.

– Александр Акимович, вот сегодня вы получили звание «Сердечного доктора», и это мнение ваших многочисленных пациентов. А какими душевными и профессиональными качествами должен обладать, с вашей точки зрения, кардиохирург, врач – без пафоса, просто констатирую факт, – ежедневно держащий в своих ладонях человеческие сердца?

– Думаю, что хирург – это не специальность, а образ жизни! Не знаю ни одного хорошего сердечного хирурга, который был бы, как говорится, непутевым человеком. Не занимал бы активную жизненную позицию, был бы нетребователен к себе. Равнодушие – просто неприемлемое условие для работы кардиохирурга. Ежедневное чувство ответственности связано не только с особым заболеванием пациента, но и волнением врача, оперирующего на сердце. Но вот смотрю на молодых докторов и вижу: как-то они более прагматичны, что ли. Видимо потому, что не видели тех ужасов, с которых мы когда-то начинали операции на сердце и учились на каждой. Тогда не было такого уникального инструментария, не было аппаратов искусственного кровообращения, препаратов поддерживающих сердечную деятельность во время операции. Признаюсь вам, я более 40 лет оперирую на сердце и каждый раз с тревогой жду, когда же сердце восстановится и восстановится ли вообще после оперативного вмешательства. Потому что раньше так бывало.

А у молодых этого страха нет, они этого не видели и даже не представляют, что такое может быть. Нет, молодежь не черствая, они просто воспитаны на совсем других технологиях. Быстрее учатся, у них есть возможность работать на тренажерах, есть литература и есть рядом более опытные товарищи. Мы как учились: увидели одну операцию основателя отечественной кардиохирургии профессора Бураковского, что-то запомнили, потом поехали за границу – еще увидели одну. А они видят такие операции каждый день. За 2 года ординатуры проходят то, что мы проходили за 10 лет практики. Если же считать, что кардиохирурги обладают какими-то особыми душевными качествами… Я бы сказал так: в основной своей массе это чуткие, заботливые и организованные люди.