В Украине ежегодно рождается 250–300 детей с недоразвитыми левыми отделами сердца. Без помощи хирургов все они погибают в течение первого месяца жизни. В столичном Центре сердца за последние два месяца успешно прооперировали троих таких новорожденных

Родители крошечного мальчика не могут подобрать слов, чтобы выразить свои чувства, ведь их ребенку дали шанс выжить! Малыш, лежа в кроватке, машет ручками, водит глазками, уже пытается улыбаться. За всем этим наблюдать — счастье для всей семьи.

— Я разве что на колени не упал перед врачом, умоляя его просто попробовать что-то исправить, — признается 37-летний отец мальчика Юрий из Черновцов. — Ведь без операции наш с Оксаной сын умер бы. То, что Василий Георгиевич согласился помочь, просто чудо. Мы всегда будем ему благодарны.

— Действительно, я не хотел брать на операцию мальчика, доставленного к нам из Черновцов на второй день после рождения, — говорит кардиохирург детского отделения Киевского городского центра сердца кандидат медицинских наук Василий Карпенко. — Диаметр восходящей аорты, с которой нужно было работать, у ребенка равнялся полутора миллиметрам. У других наших маленьких пациентов она в два раза больше — около трех миллиметров. И то существует риск, что вмешательство не даст положительного результата. А тут... При таких изначальных параметрах больной считается неоперабельным. Когда я все это объяснил папе, взрослый мужчина расплакался. «У меня это единственный ребенок, которого мы с женой ждали 15 лет, — сказал он. — Умоляю вас использовать единственный шанс для его спасения». После этих слов я не мог не попробовать исправить порок...

Василий Георгиевич провел нас в палату к своему крошечному пациенту. В день, когда мы навещали Сережу, исполнился ровно месяц со дня операции. Хирург нежно поздоровался с малышом, взяв его за ручку, внимательно изучил показания аппаратуры, расспросил маму, как себя ведет ребенок.

Порок, который мы устранили Сереже, называется синдром гипоплазии левых отделов сердца, — рассказывает Василий Карпенко. — Фактически это означает, что у ребенка отсутствует левая часть сердца, а правая прокачивает кровь по так называемому малому кругу кровообращения — только в легкие. Нужно заставить сердечко малыша работать на весь организм. Вмешательство очень сложное. На данный момент в Германии погибает каждый пятый прооперированный ребенок, а в США — каждый десятый. Но если порок не устранить, такие дети не доживают до месяца. Исключений не бывает... Подобные операции я начал делать всего два года назад. За этот период провел вмешательство 19 новорожденным, и только четверо из них выжили. Поверьте, терять пациентов невероятно тяжело. За последние два месяца к нам в Центр сердца доставили трех таких малышей. Двоих мы уже благополучно отпустили домой. Сережу готовим к выписке. Я как хирург просто счастлив.

— О том, что у моего будущего ребенка порок сердца, врачи сказали еще на 20-й неделе беременности, — рассказывает 37-летняя мама мальчика Оксана. — С помощью УЗИ сейчас можно рассмотреть каждый орган малыша, находящегося в утробе матери. Меня направили на уточнение диагноза в столичную кардиохирургическую клинику. Здесь подтвердили: у ребенка проблемы с сердцем. Причем настолько сложные, что лучше прервать беременность, потому что порок никто не исправит... Но я не могла даже подумать о том, чтобы согласиться на это, ведь у нас с мужем 15 лет не было детей. Мы так ждали нашего первенца, так радовались, когда узнали о беременности. Юра меня поддержал, ни секунды не сомневался. Мы побывали во многих кардиохирургических клиниках Украины, и везде нам говорили, что ситуация безвыходная. Самое поразительное, что никто даже не направил на консультацию в столичный Центр сердца. О нем мы узнали... во время родов.

Оксане сделали кесарево сечение, обезболив нижнюю часть тела. Новорожденного сынишку только на секунду поднесли к лицу мамы и тут же начали готовить к переезду в Киев.

— Сережу толком даже не рассмотрела, помню только его легкое прикосновение к моей щеке, плач — и все, — продолжает Оксана. — Он родился весом 3 килограмма 400 граммов, ростом 55 сантиметров. Детские врачи сказали, что малыша нужно отвезти в столичный Центр сердца, где тоже оперируют новорожденных с самыми сложными пороками. Мы с Юрой согласились, только попросили перед этим разрешить окрестить сына. Нам позволили.

— Спасение таких детей зависит не только от умения врачей проводить операции, — объясняет Василий Карпенко. — Тут важна каждая деталь: насколько точно проведена диагностика, как ребенка перевозили в специализированный центр. И меня очень радуют действия специалистов из Черновцов, Хмельницкого, Каменец-Подольского. Они не просто обеспечивают современный реанимобиль для такого пациента, но и сопровождают больного, грамотно проводя лечение в пути. А ведь состояние детей с подобными пороками меняется каждые полчаса! И тут важно вовремя отреагировать. Все трое детей, которым мы устранили порок за последние месяцы, были доставлены в наш центр в хорошем состоянии, уже подготовленными к операции. Это один из важнейших факторов для успешного лечения.

Юрий постоянно звонил жене, рассказывая, что происходит с их малышом, как он перенес дорогу, что говорят киевские врачи. Естественно, сообщил и о том, что операцию все же проведут.

— Я рвалась в столицу уже на следующий день после кесарева сечения, но мне не позволили: «Не дай Бог в поезде начнется кровотечение, и что тогда?» — продолжает Оксана. — Пока не закончилась операция сынишки, не могла найти себе места. Мы постоянно созванивались с Юрой. Эти часы ожидания, наверное, были самыми трудными в нашей жизни.

— Меня попросили уйти из-под дверей операционной, потому что я ходил туда-сюда, всем мешал, — говорит Юрий. — Перешел в другой коридор и постоянно молился, просил спасти нашего ребенка, помочь врачам... Операция длилась около семи часов. Как только она закончилась, хирург тут же нашел меня. Василий Георгиевич выглядел уставшим. Он не скрывал: «Вмешательство было очень сложным. Но ваш сын все еще жив». Это уже было победой. Еще через несколько часов мне позволили увидеть малыша. Он лежал с раскрытой грудной клеткой. Мне объяснили: это необходимо, чтобы в случае осложнений можно было сразу же их устранять. А если все идет спокойно, сердце закрывают через день или два. Только ритмичный сигнал аппаратуры свидетельствовал, что Сережа жив, его сердечко работает...

«Чтобы исправить порок, погружаем ребенка в состояние искусственной клинической смерти»

— Во время операции мы охлаждаем тело пациента до температуры 16 градусов, останавливаем кровообращение, — рассказывает Василий Карпенко. — Можно сказать, погружаем ребенка в состояние искусственной клинической смерти, которое не может длиться более 40 минут. За это время нам необходимо провести все основные этапы вмешательства. Затем запускаем сердце и продолжаем исправлять порок. Операция носит имя ее разработчика — американского профессора Вильяма Норвуда. Она может длиться и восемь часов, но нашей бригаде уже удалось сократить время в два раза — одного из малышей мы оперировали «всего» четыре часа. После самого вмешательства следует не менее важный этап — выхаживание. Это очень кропотливый процесс, от которого зачастую зависит жизнь пациента.

— Я приехала в Киев на шестой день после операции, и мне сразу позволили зайти к сыну, — продолжает Оксана. — Он лежал в кувезе, как листочек. Ручки, ножки — все расслабленное. Затем с каждым днем малыш стал оживать. Медсестры говорят, что Сережа у нас неженка: чуть что ему не нравится — тут же хнычет, плачет. Не любит, чтобы его трогали без надобности.

В этот момент малыш раскрыл глазки и обвел взглядом палату, словно участвовал в нашей беседе и подтверждал слова мамы. А ведь его здесь ни на секунду не оставляют в покое: то берут кровь на анализ, то делают УЗИ и флюорографию, то вводят необходимые для работы сердечка препараты.

— Хорошо, что в этой клинике не нужно возить ребенка на обследования по этажам, а прямо в палату приносят всю необходимую миниатюрную аппаратуру, — говорит Юрий. — Я еще такого не видел. Все очень тщательно продумано, чтобы пациентам было удобно. Кроме того, еще задолго до рождения сына мы начали копить деньги на операцию. Ведь я узнал, что подобное лечение в Европе стоит около 75 тысяч евро, поэтому думал, что и в Киеве оно обойдется в приличную сумму. Мы продали микроавтобус. Но оказалось, что в Центре сердца есть все необходимое.

— Мы позволяем мамам находиться рядом с прооперированными детьми в реанимационном отделении, — добавляет Василий Георгиевич. — Так и детки спокойнее себя ведут, и мамы дополнительно следят за показателями аппаратуры. Медсестры их сразу обучают, как ухаживать за младенцами, как их кормить, что должно насторожить.

Пока нельзя говорить, что для Сережи все самое сложное позади. Операция, которую ему провели, — это первый этап лечения. Вскоре малышу может понадобиться еще одно вмешательство.

— Но оно уже будет не настолько рискованное, как первое, — объясняет Василий Карпенко. — Мы продолжаем дополнительно корректировать работу сердца. Ребенок растет и развивается так же, как его сверстники. Правда, согласно статистике, 50 процентов детей, перенесших операции по поводу гипоплазии левых отделов сердца, к 15–16 годам нуждаются в еще одной — пересадке сердца. Кстати, в некоторых европейских странах придерживаются позиции: именно из-за того, что практически половине таких детей может понадобиться трансплантация, новорожденных не оперируют. Я же считаю иначе: если ребенок появился на свет, то, несмотря на все его патологии, он должен прожить столько, насколько медицина может ему помочь. Да и предсказать, кому именно понадобится пересадка, просто невозможно. Описаны случаи, когда люди, родившиеся с однокамерным сердцем и перенесшие операции в крошечном возрасте, вели активный образ жизни, рожали детей, не требуя больше вмешательств по поводу врожденного порока.

— Спасти троих пациентов с таким сложным пороком нам удалось благодаря тому, что постоянно совершенствуются методики и хирургические инструменты, нарабатывается опыт выхаживания больных, — говорит директор столичного Центра сердца, главный кардиохирург Министерства здравоохранения Украины доктор медицинских наук Борис Тодуров (на фото). — В нашей клинике ежегодно оперируют более трехсот младенцев, появившихся на свет с разными пороками сердца. В последнее время все чаще нашим детским кардиохирургам приходится иметь дело с более сложными случаями, ведь сюда везут малышей, которым отказали в других больницах, зная, что мы выполняем весь спектр кардиохирургических вмешательств. Не могу не отметить: во всем мире успешно проведенная операция Норвуда ставит клинику на несколько позиций выше, свидетельствуя о высочайшем уровне работающих там хирургов. Очень горжусь таким достижением моих коллег.

— Многие врожденные пороки сердца когда-то считались невероятно сложными или даже неоперабельными, но сегодня для наших специалистов устранять их — обычное дело, — добавляет Василий Карпенко. — Думаю, лет через пять операции Норвуда тоже станут привычными. Мы будем спасать гораздо большее число малышей, родившихся с такой проблемой. Но сам разработчик методики говорил, что после тридцатой операции она превращается в рутинную. Мы сделали пока меньше.

— Несмотря на то что Сережа еще такой маленький и слабенький, видно, как он борется за свою жизнь, — говорит Оксана. — И мы, взрослые, помогаем ему в этом. Доктора обещают уже на днях нас выписать. Через месяц-другой нужно будет приехать на контрольное обследование, чтобы врачи решили, когда сыну проведут следующую операцию. Мы искренне верим, что самое страшное в нашей жизни уже позади...