Современная кардиохирургия доказывает, что даже 50-60 процентов детей с тяжелыми пороками можно сделать полностью здоровыми, чтобы не мешал родительский эгоизм.
Мрачным ноябрьским днем «Скорая» мчала с Житомира в Киев на максимальной скорости. В машине у трехмесячного малыша остановилось сердце. Малыша «оживляют»... И опять остановка, опять врачи «заводят» сердце. Наконец, клиника. Едва живой ребенок попадает в известное столичное заведение, однако там от него отказываются как от бесперспективного. Решение нужно принимать мгновенно, действовать немедленно. Остается единственная надежда – довезти в «институт Амосова». И здесь, не первый ли раз за свою короткую жизнь, малыш – таки «вытягивает» свой счастливый билет! Оперировать ребенка в таком состоянии невозможно. Однако чьи-то ловкие и уверенные руки с помощью катетерних технологий расширили сужение аорты, установили стент. Дальше – 40 дней жизнь на аппарате искусственного дыхания. Борьба при жизни ребенка была длительной…И успешной! Месяц назад малыш вернулся домой, в Житомир. Живым и абсолютно здоровым!..
Знакомьтесь – Михаил Францевич ЗИНЬКОВСКИЙ, доктор медицинских наук, профессор, член-корреспондент АМН Украины, заслуженный деятель науки и техники Украины, лауреат Государственной премии Украины. Провел 7000 операций на сердце. Прошел стажировку в США и Германии.
Михаил Францевич возглавляет первое в государстве отделение врожденных пороков сердца, где ежегодно выполняется 400– 700 операций. Его основные научные достижения связаны с разработкой хирургического лечения сложных врожденных пороков сердца.
На столе перед ним лежит книжка «Врожденные пороки сердца», 1200 крупноформатных страниц, восемь лет кропотливого труда.
Этот ребенок – врожденные изъяны сердца – вырос на моих руках, – говорит Михаил Францевич. Поэтому занимаясь этой патологией в течение всей жизни, в конечном итоге решил, что имею право просуммировать все, что происходило в сердечной хирургии во всем мире, написав такую книгу. Динамика успеха в этой области медицины развивалась в виде кривой – масса идей, предложений, тупиковых начинаний. И вот сегодня уже существует стандартизированная технология, и к хирургическому столу хирурги подходят, имея большое количество разнообразных вариантов. Теперь нужно только умело этим пользоваться и избирать необходимый для каждого конкретного больного.
Вопреки природе
По статистике, в мире восемь из тысячи детей рождаются с врожденными пороками сердца. Половина из них не доживает и до года. Однако 50–60 процентов можно сделать полностью здоровыми. Для этого нужно только время «подправить» ошибку, которую допустила природа. Независимо от уровня развития страны таких детей – всегда одинаковая частица, приблизительно 1%. На эту цифру, по убеждению кардиохирурга, не влияет ни печальноизвестный Чернобыль, ни плохая наследственность, ни другие факторы. Михаил Францевич, имея за плечами опыт тысяч операций, объясняет этот феномен со свойственной ему философией – когда создается сложный объект, то есть когда природа строит новый организм, всегда случаются просчеты. В настоящий момент хирурги научились их исправлять.
На письменном столе перед врачом лежит невзрачный блокнот. Страницы в нем густо списаны. Это – перечень больных, которые ждут операции. В коротких записях главнее всего – фамилии, короткий диагноз. Возвращенные к нормальной жизни – вычеркнутые уверенным движением авторучки. Однако есть и такие, которые ждут своей очереди – это особенно сложные случаи. Врач должен все взвесить, обдумать, определиться и, как ловкий конструктор, смоделировать и воспроизвести, то, что недоделала природа.
При пороках сердца важно как можно раньше установить точный диагноз. Оперировать ребенка необходимо, пока в организме не состоялись непоправимые изменения. Потому что из-за патологии молодое сердце несет повышенную нагрузку, гипертрофируются и утолщаются желудочки, происходят необратимые склеротические изменения в самих сосудах. Страдает весь организм.
В тяжелых случаях диагноз ставят сразу при рождении. Симптомы являются очевидными. Малышам трудно дышать, кожа синеет, губы становятся цвета «мокрого асфальта». Кроме того, у малышей прослушиваются шумы в сердце, беспокоят головная и сердечная боль, потливость после физической нагрузки, давление, не соответствующее к возрасту. Если ребенок постоянно плачет, отстает в физическом развитии, чувствует усталость, часто запотевает – мама должна раньше врачей заметить такие неурядицы. При таких симптомах, вполне вероятно, ребенок носит в груди «мину замедленного действия».
– Недоверие и родительский эгоизм больше всего мешают врачам и вредят детям. За долгие годы работы я пришел к неутешительному выводу о том, что родители не слишком любят своих детей, – делится впечатлениями Михаил Францевич. – Мера родительской любви измеряется конкретными цифрами – 30:70. Это абсолютно точные показатели. Пример. В отделении для взрослых 70% больных находят деньги на дорогие оксигенаторы, а 30% пациентов не имеют средства на приобретение прибора. А вот в детском отделении ситуация прямо противоположная. Я хорошо знаю психологию родителей. Родительский страх перед лечением – это откровенное проявление эгоизма. Кроме того, наблюдаю не ежедневно ли взрослых, в которых как только заболит слева, быстро все оказываются в стационаре. И дети, которые годами страдает, и, в конце концов, теряют навсегда возможность выздороветь, из-за элементарной родительской халатности или надежду на то, что болезнь пройдет сама собой.
Помню, в Донецке мама привела ко мне на консультацию 15-летнего сына. У парня губы – черного цвета. То, что ребенка до сих пор не прооперировано, женщина аргументирует отсутствием средств, хотя на руке сверкает бриллиантовый перстенек. Пришлось ответить достаточно резко – вашему сыну очень не посчастливилось не потому, что у него порок сердца, а потому, что он не сирота. Потому что воспитанников детдомов сразу направляют к нам на операцию. И эти дети получают шанс на полноценную жизнь, а ваш сын из-за вас его уже потерял навсегда...
О вечном
Когда люди попадают в больницу, то мыслят приблизительно одинаково: главное – это здоровье. Однако, вернувшись к обычной жизни, начинают понимать, что этого маловато. Они не становятся абсолютно счастливыми, потому что здоровье – это лишь часть счастья. И, возможно, не самая главная. Да и смерть – не хуже всего, что может произойти. Наиболее досадно – прожить жизнь без азарта. Без интереса. Ради заработка. Посвятить жизнь зарабатыванию денег – хуже судьбу невозможно и представить, – убежден врач.
Начиная жизнь сначала, пошел бы я опять в кардиохирургию? Сложный вопрос. Я с детства что-то конструировал, продолжаю это делать на протяжении всей жизни, исправляя ошибки природы. Я испорчен этой профессией. Это – как пиво, оно горькое и противное, а ты его пьешь, и оно тебе даже нравится. Так и наша работа, в ней тоже много горечи. Но вместе с тем эта работа дает много радости. Кардиохирургия платит высокой результативностью, пациент становится здоровым, с нормальной работоспособностью и продолжительностью жизни.
В целом, я сравниваю хирургов-пионеров с азартными игроками. Только ставки здесь слишком высокие – человеческие жизни. Здесь, в отделении, на кону постоянно стоят судьбы пациента и врача. Ведь больные нередко умирают, и тогда чувствуешь полное опустошение, душевное банкротство. Со временем постепенно «выздоравливаешь», хотя хроническая боль остается. И начинаешь все сначала – опять набираешь больных, опять готовишься к операциям. Вся моя жизнь освящена этим процессом, и в сравнении с ним все было мелким и несущественным. Я будто существовал и в другом мире. А когда уменьшилась летальность, на то время уже был наработан колоссальный опыт, отшлифована технология, появились «умные приборы», я будто возродился. Но на это пошла почти вся жизнь.
А вот принимать судьбоносные решения приходиться не ежедневно ли. Завтра буду оперировать ребенка, операцию которому нужно было сделать еще до года. В настоящее время трехлетний малыш в очень тяжелом состоянии. Почти неоперационный. Конечно, для хирурга легче, когда ситуация однозначна – да или нет. А здесь. Существует маленький шанс, и я должен его использовать. Хотя могу и получить поражение. И не из-за своей вины, а из-за того страха родителей, о котором уже говорил. Отмечаю: взрослым нельзя лишать своих детей возможности жить полноценной жизнью.
В конце, идем в реанимационное отделение. Здесь выхаживают после операций малышей. Подходим к самому маленькому. Евгений Титочка, – представляет своего пациента Михаил Францевич. Кроватка, облепленная разными принадлежностями. Малыш спит. Дыхание равное и спокойное. Лицо врача, не первый ли раз за наш длинный разговор, засветилось по-особенному.
– Женя прибыл в наше отделение в трехмесячном возрасте абсолютно неоперационным, от него все отказались. Тяжелый порок и чрезвычайно маленький левый желудочек. Мы сделали Жене три операции, три месяца он дышал с помощью аппарата искусственного дыхания. А вчера, случайно, сам вынул себе дыхательную трубку. И отныне дышит самостоятельно. В настоящее время малышу 6 месяцев, убежден, он проживет долгую и полноценную жизнь.
Этот маленький пациент – большой успех, однако он неслучайный. Соглашаясь на подобные шаги, как, скажем, из Женей, я все обдумываю, опираясь на собственный опыт. Данные о каждой операции, что провел, от первой до последней, я вносил в свои книжки. Там основные, самые существенные тезисы. В настоящий момент идет уже третий том записей. Человек должен регистрировать то, ради чего пришел в жизнь. Пушкин родился, чтобы написать 10 томов поэзий, а я – чтобы написать свои три о кардиохирургии.
